Заклинатель - Страница 81

— Господи, ну почему меня не убили? — взмолился о такой малой милости Андрей.

— Тише, Лисьин, потерпи, — шепотом посоветовал Трошин, тоже оказавшийся среди пленников. — Мы на государевой службе были. Известно, за счет казны выкупать должны. Выкупят. Дойти только надобно, не помереть. Ты держись.

— Как же это случилось, боярин? Откуда они…

— Вестимо, откуда. В другом месте где-то Суру перешли, селения разграбили, а назад через наш брод двинулись. Кто же их ждал со спины?

— Это я виноват, — стукнулся затылком о землю Андрей. — Дозоры и в тыл надобно было посылать. Вас всех в броне заставлять ходить, и с оружием, со щитами.

— Ты и заставлял. Это мы, дураки, не слушались. Ты, княже, силы береги. Они ведь нас еще верст двести гнать будут. А то и триста.

— Какие версты? Я утром вообще не встану. Меня сейчас на волю отпусти — и то лежать останусь.

Но Андрея утром подняли. Самым банальным способом: накинули петлю на шею и поскакали вперед. Едва не задохнувшись, князь Сакульский волей-неволей поднялся на ноги и побежал.

Покормить пленников никто не удосужился, напоить — тоже. За весь день Звереву удалось хлебнуть чуток воды только один раз: увидев ручей, Андрей просто упал в него лицом и успел сделать два глотка, прежде чем петля рванула его за шею, едва не оторвав голову. Если бы петля была скользящая — он преставился бы еще до полудня. Но и так к вечеру он повалился на землю полузадохнувшимся, плохо соображающим существом. Все человеческое из князя, похоже, вылетело где-то перед ручьем. И опять никто не удосужился ни покормить, ни напоить пленников. Лошадей поили, полон — нет.

Татары добились, чего хотели. Новым утром из двух десятков пленных холопов не поднялись с земли трое. Но это ничуть не смутило разбойников. Всех остальных подбодрили плетьми, накинули на шеи петли — и пожалуйте в путь. Андрей попытался мысленно прикинуть, что это такое: двести верст. Получалось, дней восемь непрерывного бега.

— Лучше бы я умер сразу, — в который раз взмолился он. — Все равно все передохнем. Но так хотя бы обошлось без лишних мук.

В этот день им повезло только в одном. На пути встретился ручей шириной в три шага. Люди падали в него и, пока их волокло по дну — пили, пили, пили.

Но вечером выяснилось, что пленников осталось всего десять. В этот раз их бросили ночевать между двумя телегами, к одной из которых была привязана невольница — девушка лет восемнадцати. Она была совсем рядом — достаточно руку протянуть. Но Андрей на нее старался не смотреть, а уж тем более — не стал заговаривать. Ведь именно они должны были защищать всех этих людей от казанцев, как раз по их вине она оказалась во власти бандитов. И не хотел смотреть, а пришлось. Мимо проходил татарин с покрытым оспинами лицом, остановился, довольно заржал:

— Что, русский, твоя баба мужика хорошего ждет? Будет ей мужик! Смотри, русский, что мы с девками твоими завсегда делаем и делать будем. — Он начал развязывать штаны, пнул девушку ногой в бок: — Чего сидишь, рабыня? Не видишь, хозяин пришел!

Невольница поднялась, задрала юбки, встала на четвереньки. Насильник пристроился сзади и тут же принялся получать удовольствие. Его жертва молчала и терпеливо ждала, когда все это кончится. А Андрей… Ученик колдуна вспомнил об одном очень хорошем заклинании. О заклинании, для которого нужна человеческая жертва. И он начал негромко нашептывать заговор Стречи, ночной богини, способный усыпить даже воду. Через несколько секунд и насильник, и пленница распластались рядом в пыли, мирно посапывая. «Не забыть бы потом девицу от заговора освободить», — отметил для себя Зверев и приготовился к долгому ожиданию. Он был не в том состоянии, чтобы бродить по лагерю и что-то, кого-то искать. Но если жертва пришла к нему сама — грех не воспользоваться.

Лагерь угомонился, по ощущениям князя, только изрядно за полночь. Остались гореть только два костра. Близкий, в лагере, для троих караульных и далекий, возле татарского конского табуна. Но от огня, понятно, в темноту смотреть не очень удобно.

Андрей перекатился, сел, прислонившись к колесу телеги, негромко заговорил:

— Встану со сном ранним, выйду во двор чистый, умоюсь водой колодезной. Потечет по мне вода хладная, с лица и на плечи, а с плеч на руки, а с рук во сыру реку, во глубокий омут, во черную вязь. Так и вы, веревки, с меня теките, прочь уходите, сухого оставьте…

Он пошевелил связанными руками, пытаясь стряхнуть путы, повторил заклинание еще раз, потом еще. Наконец веревки «потекли» — ослабли, перестали удерживать запястья, сползли с рук. И тут он обнаружил, что связанные в течение нескольких дней в одном положении руки затекли и ему почти не подчиняются. Впрочем, для смертоносного заклятия Мары особой ловкости и не требовалось.

Андрей опрокинул усыпленного татарина на спину, смочил палец в своей крови — из ссадины на ноге, — начертал басурманину крест на лбу, другой — на ямочке жизни, что меж ключицами, потом задрал халат и третий крест поставил на животе. Наклонился к самому лицу, прочитал заклинание Мары: заклятие смерти, вырывающее у человека душу, — и тотчас приник к губам несчастного. Татарин сделал выдох, Зверев — вдох, и…

…Наверное, так и чувствует себя наркоман после хорошей «дозы». Боль, усталость, жажда и голод исчезли полностью, мышцы налились силой, руки и ноги стали послушными, а голова светлой. Лютобор говорил правду: вся сила «испитого» человека перешла к нему.

Стараясь не шуметь, князь медленно подобрался к костру, снова произнес заклинание богини ночи — и караульные послушно повесили носы. Андрей уложил каждого на спину и «высосал», как губку, — не ощутив ни малейшего угрызения совести. На войне как на войне. Теперь он чувствовал себя словно олимпиец, спустившийся с небес. Мышцы дрожали от распирающей их силы, голова была светлой и бодрой, настроение перехлестывало через край. Он ухмыльнулся, тихо позвал: