Заклинатель - Страница 38

Чем отличается лошадь от автомобиля — так это тем, что способна выбирать дорогу и соблюдать основные правила движения независимо от состояния «водителя». В четыре глаза они кое-как нашли верный маршрут, повернули на мощенную плашками улицу, остановились возле нужных ворот.

Встречать его вышли все члены кошкинской братчины: завели скакуна во двор, вынули Андрея из седла.

— Хороший мужик — князь Воротынский, — еще смог произнести Зверев, и свет в его глазах окончательно померк.

Ночной гость

Как весел и радостен был день предыдущий, так же страшен и невыносим оказался день новый. Голова юного боярина раскалывалась, желудок не желал принимать ни пищи, ни воды, а уж на вино Андрей не мог даже смотреть, мысленно поклявшись, что не сделает более ни глотка в своей жизни. Между тем дела не ждали. Оказывается, пока Зверев гулял с князем, Василий Ярославович ухитрился договориться в кремлевском наряде о продаже бочонка с порохом, и теперь нужно было ехать, пока мастер не передумал.

Возле Спасских ворот их встретил Пахом на телеге, и они покатили к торговым рядам. Там купили несколько прутов свинца, а также отрез парчи для Ольги Юрьевны, тонкого жемчуга и бисера для вышивки и украшений, тюк гладкого шевиота, изрядный отрез байки, немного шелка, соль и перец, шафран, бумагу, цветастого ситца, несколько платков, изрядный пук свечей, богато выделанную уздечку, вышитую попону и потник, горсть бубенчиков, десяток небольших медных колокольчиков, два бочонка вина, мешок «сарацинского зерна» (как именовали здесь рис) и еще много чего другого, всего и не упомнишь. Вернулись домой уже незадолго до сумерек. Возок Василий Ярославович велел не разбирать.

— Завтра поутру домой поезжай, Белый. Токмо не заблудись да пива в пути много не пей. Пока докатишься, мы тебя, глядишь, еще и обгоним. Мыслю, всего ден на пять задержимся еще, не более.

Бояре пошли к дому, поднялись на крыльцо, и только тут Василий Ярославович, замедлив шаг, задал вопрос, который, наверное, мучил его весь день:

— Скажи, сынок, а зачем тебя князь Воротынский к себе зазвал? Чего искал, о чем спрашивал? Хотел от тебя чего?

— Все больше про гуляй-город расспрашивал. Как лучше в битве штукой этой пользоваться, куда ставить, как пользу наибольшую от него получить. Еще про бердыши говорили. Он для своих холопов тоже их сковал. Хвалит.

— И все?

— Ну, — пожал плечами Андрей, — как напились сильно, предлагал у него гостевать, как в Москву наезжать будем. Дескать, тесно у боярина Кошкина.

— А ты?

— Отказался. Сказывал, друзья у меня здесь.

— Это верно, — кивнул Василий Ярославович. — При князе мы кто будем? Дворня! А здесь мы равные среди равных. Хотя… Впрочем, пойдем.

Пить в этот вечер Зверев не стал. Не смог. Один запах вина вызывал у него желание убежать как можно дальше и подышать свежим воздухом. Поэтому, когда успевшие набраться за время вечернего пира сотоварищи начали горланить песни и обсуждать права великого князя на польский трон, Андрей, уже успев хорошо подкрепиться, ушел к себе, разделся и растянулся на постели, закинув руки за голову. Сон не шел. Андрей вспоминал последние дни: прием в Кремле, гулянку у Михаила Ивановича. Интересно, что скрывалось за провалами в его памяти? Он там никому случайно не нахамил? Драк не устраивал? К девушкам не приставал? Хотя… Хотя как раз девиц на пиру, помнится, и не было. Даже княгиня вскоре ушла. Но в его воспоминаниях девушки еще продолжали качаться на качелях, улыбалась веснушчатая Людмила. Как ее? Шаховская? Князь, помнится, обмолвился, что через улицу она живет, в доме аккурат напротив кошкинского.

Глянуть, что ли, на нее хоть одним глазком? Просто посмотреть, и ничего более… Все, что от него для этого требовалось — просто остановить свои мысли, как не раз он это делал, познавая чародейскую науку у Лютобора.

Волнений в нем совсем уже нет, душа полна покоя, он лежит, глаза закрыты. Просто остановить течение мыслей — отрешиться от них, отступить, наблюдать за ними со стороны, пока они, никем не востребованные, не исчезнут совсем.

Созерцательное отрешение заняло у него всего несколько минут, после чего он всей своей сущностью ощутил льющийся сверху свет — прозрачный, божественный, очищающий, зовущий, — и потянулся к нему, возносясь над грешной плотью. Душа рвалась дальше — все выше, выше, к вечному счастью и покою. Но он смог совладать с возвышенным стремлением, задержался в своем полете, отвернул снова вниз, помчался над огороженными частоколом дворами. Этот кошкинский, вон и телега стоит, накрытая рогожей. Завтра в усадьбу покатится. Княжеский дом богаче, ближе к Кремлю стоит. Значит, дом окольничего тоже в той стороне — дальше на восток.

Андрей промчался над соседским двором, над улицей, решительно врезался в крышу дома, что стоял по другую сторону, и попал в какую-то темную комнату — наверное, кладовку. Удерживаясь на уровне пола, он шагнул сквозь стену и оказался в длинном коридоре, освещенном единственной масляной лампой посередине.

Хозяйка должна была ночевать где-то здесь — спальни всегда на втором этаже делают, он теплее. Зверев двинулся вдоль коридора, выискивая дверь, что покрасивее. Сунулся в одну — темно. В другую — темно. За третьей широкоплечий холоп тискал девку, уже успев высоко задрать ей юбку. Несчастная стонала так, словно ей на ногу поставили сундук, и прижимала охальника к себе покрепче.

Боярин двинулся дальше и через светелку наконец увидел то, что искал: просторную хозяйскую спальню, освещенную двумя трехрожковыми канделябрами, большую постель под белым балдахином — уже разобранную, со взбитыми подушками и откинутым толстым одеялом. Сама Шаховская сидела перед комодом, одетая лишь в шелковую полупрозрачную рубашку, и неторопливо расчесывала свои рыжие кудряшки.